М. Кругов

ОСТРОВА В ОКЕАНЕ.

         В последнее время президент неоднократно высказывал свое недовольство разработанной Минэкономразвития среднесрочной (2002-2004 годы) программой экономического развития страны. Потому что даже ее «оптимистический» вариант не дает шансов догнать в экономическом отношении развитые страны – для того, чтобы решать такую задачу, нужно закладывать в программы в 1,5-2 раза более высокие темпы экономического роста. «Правительство должно ставить перед собой более амбициозные планы» – в такой, пусть и иносказательной, форме два месяца назад сформулировал свои претензии президент.

         Желание президента хотя бы догнать Запад вполне понятно. Вот только вряд ли оно осуществимо без кардинальной перестройки экономической сферы. Потому что заявленные правительством темпы роста являются естественными для нынешней модели российской экономики. Что бы понять ситуацию, в которой оказалось правительство, можно воспользоваться такой аналогией. Представьте, что человек стоит у руля баржи, плывущей по течению. И который слышит грозный рык из капитанской каюты: «Прибавить ходу, мать вашу так». Иначе, мол, мы не догоним виднеющиеся на горизонте океанские лайнеры.

Дело в том, что сконструированная младореформаторами экономика представляет собой баржу – не имеет собственного двигателя. А потому способна только двигаться по течению, скорость которого – темпы роста мировой экономики. Соответственно, все искусство управления дрейфующей баржой заключается в умении держать ее как можно ближе к стремнине. Тогда скорость баржи будет максимальной. На что и ориентирован оптимистический прогноз экономического развития. Так что как бы ни хотелось президенту двигаться быстрее общемировой скорости экономического роста, для баржи это невозможно в принципе. 

         Роль «главного двигателя» для экономики страны чаще выполняют две-три локомотивные отрасли. Которые дают основной импульс ее развитию. В Германии это автопром и станкостроение. В Японии и Корее – тоже автопром и производство бытовой электроники. В СССР последние 20 лет роль локомотивов выполняли военно-промышленная и сырьевая отрасли. В любой успешно развивающейся стране всегда имеется сектор экономики, тянущий за собой всех остальных. В некоторых странах роль локомотивов играют не только отрасли, но и кластеры – промышленные группы, представляющие собой как бы миниотрасли. То есть, производящие небольшую номенклатуру продукции с максимальной добавленной стоимостью.

Звание «локомотивов» не присваивается. Его получают конкурентоспособные на мировом рынке субъекты экономики. Потому что только мировой рынок дает им объективную оценку – кто чего стоит. И обеспечивает «передовикам» доступ к необходимым им ресурсам. В результате «передовики» ускоренно развиваются и тянут за собой остальные отрасли хозяйства.

У нас роль локомотива, как и в СССР, назначена сырьевая отрасль. Хотя, несмотря на все ее достоинства, на роль локомотива она совершенно не подходят. Вследствие своей неконкурентоспособности, связанной с климатическими и географическими факторами. Так что как ни прыгай, а арабской себестоимости нефти в размере 2 $ за баррель нашим нефтяникам не достичь никогда. По объективным причинам они не смогут обеспечить даже в три раза более высокую себестоимость нефтедобычи. Это значит, что сырьевые отрасли не смогут получить льготного доступа к имеющимся ни мировом рынке ресурсам. Соответственно, всегда будут лишены возможности ускоренно развиваться и тянуть за собой остальную экономику. Что касается ВПК, то сегодня он больше напоминает «Антилопу Гну» Козлевича – еле тянет сам себя. И рассчитывать, что оборонка сможет ускориться и кого-то потянуть абсолютно нереально.

Но от самого по себе «главного двигателя» экономики мало проку, если он не имеет нормальной системы управления. А так же не связан валами и редукторами с гребным винтом. Как хороший автомобиль бесполезен, если у него отсутствуют педали и рычаги управления. Плюс нет привода на колеса. Так что он может только красиво гудеть. Поэтому вторая проблема конструкции нашей экономики – отсутствие у нее системы управления и агрегатов, связывающих ее отдельные элементы в единый механизм.

В первую очередь это касается промышленности и финансов. Различие между производственным и финансовым секторами экономики заключается в том, что в них оборачиваются разные по своей природе ресурсы. В производстве это реальные ресурсы, тогда как в финансовом секторе квалиресурсы – эквиваленты реальных ресурсов в форме, удобной для обмена. То есть, деньги и ценные бумаги всех видов.

В реальном секторе при обороте ресурсов к ним добавляется реальная стоимость. Потому что только реальный товар обладает способностью увеличивать свою стоимость – принимать в свой состав дополнительный труд. Почему деньги и не являются товаром – сделав оборот, хоть доллар, хоть рубль, не становятся ни толще, ни длиннее, ни дороже. Поэтому в нормальной экономике промышленный и финансовый сектора связаны между собой, как колесо с шестерней. Финансовый сектор выполняет функцию шестерни, которая ускоряет вращение колеса, в котором оборачиваются реальные ресурсы. Благодаря чему ускоряется процесс создания добавленной стоимости. И хотя в колесе за один оборот создается одна и та же добавленная стоимость, благодаря работе шестерни колесо развивает большую скорость. Как следствие, за одно и то же время делает большее число оборотов. И, соответственно, создает большее количество реальных ресурсов. Естественно, если промышленное колесо находится в нормальном зацеплении с финансовой шестерней.

Мало того, что колесо и шестерня выполняют разные функции. Оборот ресурсов и квазиресурсов организовывается на разных принципах и осуществляются по разным технологиям. В реальном секторе главными являются технологии оптимизации структуры добавленной стоимости, тогда как в финансовом – оптимизации скорости оборота. И эти технологии отличаются друг от друга так же принципиально, как опера от балета. Мало ли что они выступают под один оркестр – правительство. Соответственно, для организации этих секторов экономики требуются специалисты разного профиля.

Увы, но финансисты действительно понятия не имеют, как создается добавленная стоимость. Потому что в их епархии такого явления не наблюдается в принципе. Соответственно, ничего другого, кроме регулирования скорости оборота своей шестерни, финансисты делать не умеют. Они за это и получают оплату – ставка кредита представляет собой оплату субъектами колеса работы шестерни. То есть, это цена, которую платят субъекты колеса субъектам шестерни за то, что последние ускоряют скорость оборота первых. А ставка рефинансирования – это ориентир, который Центробанк, как «главный механик» шестерни, дает ее субъектам.

В российской экономике от ставки рефинансирования ЦБ стоимость заемных средств фактически не зависит. Почему прежнее руководство ЦБ и позволяло себе не менять ее по целых полтора года. А банки в своих операциях на нее практически не ориентировались. Геращенко прекрасно понимал, что наша шестерня, хоть и похожа на настоящую, с колесом, однако, практически никак не связана. А потому представляет собой экономическую абстракцию. Так какой смысл изображать умный вид и каждые две недели корректировать ставку рефинансирования. Ведь эта операция ни к ускорению, ни к замедлению колеса не приводит. А головной боли доставляет порядочно.

Главная проблема имеющейся у нас модели экономики в том, что ее конструировали исключительно финансисты. Представьте, что проектировать весь самолет поручат только специалистам двигателям. Они, разумеется, справятся с задачей создания для него моторов. Гудеть созданный ими аэроплан будет замечательно. И даже развивать тягу. Только летать не сможет. Потому что в части планера и систем управления моторщики добьются только внешнего сходства с настоящим самолетом. И не потому что они вредители – они просто специалисты не того профиля.

Так и наша экономика замечательно «гудит», но никуда не летит. Только как баржа дрейфует по течениям мирового рынка. Президенту правдоподобное гудение нашего экономического «самолета», похоже, надоело. И он потребовал, наконец, полететь. Однако проблема в том, что взлететь попробовать можно. Вопрос в том, чем это закончится. Имеющиеся в стране финансовые моторы никогда не смогут разогнать наше подобие аэроплана до взлетной скорости – они никак к самолету не прикреплены.

В вопросе ускорения экономического развития правительство уповает исключительно на эффект, который дадут проводимые им «структурные реформы». Почему и обещают президенту 7-9% роста только после их завершения. Так что, судя по всему, не улавливает технологических тонкостей модели российской экономики. Что она может только гудеть на разные голоса. Это естественно для финансистов, которые в Белом доме составляют подавляющее большинство.  Как следствие, в перечне «структурных реформ» не предусмотрено ни создание локомотивов, ни налаживания нормального зацепления между колесом и шестерней. Только улучшение экономического климата.

Для иллюстрации этой ситуации можно привести два примера модернизации театра, которые довелось наблюдать автору. В одном областном центре, чтобы привлечь зрителей в местный театр, вбухали кучу денег в строительство нового здания. Так что даже спустя двадцать лет оно поражает своей роскошью и техническими возможностями.  Однако жители как не ходили в старый театр, так не стали ходить и в новый. Так как модернизация никак не изменила работы театра – постановки остались на прежнем убогом уровне.

В другом провинциальном городе решили проблему местной Мельпомены другим способом. Этот город не имел возможностей не только строить, но даже серьезно ремонтировать театр. Поэтому городские власти пошли другим путем – во главе театра поставили начальника цеха с крупного завода. Будучи талантливым организатором, новый директор театра наладил качественное функционирование театральной машины. То есть, навел порядок и в творческом коллективе, и в хозяйстве.  В результате театр стал пользоваться огромной популярностью у горожан.

Проводимые правительством «структурные реформы» можно сравнить с первым примером – ремонтом здания театра. Который, по замыслу, обязательно возродит захиревший «храм муз». Тогда как нужно разбираться с труппой и режиссерами. Как театру, экономике нужны солисты-локомотивы. И эффективная связь между актерами и режиссером. После чего и можно будет ждать от реформ положительного результата.