М. Кругов.

                 

                ЗАПЛАТИ И ЖИВИ СПОКОЙНО

 

Российские либералы так и не смогли внятно обосновать легитимность проведенной в середине 90-х годов ускоренной приватизационной кампании и легальность полученной в ее результате собственности. А потому власть и общество все больше укрепляются во мнении, что олигархи в российской экономике является незваными гостями. Это значит, что проблема полноценной легитимизации итогов приватизации и легализации полученной собственности является главной для нашей экономической элиты.

              

Все наши либеральные экономисты вышли из марксистской «шинели». Последнее объясняет не только свойственный именно коммунистам экстремизм отечественных либералов, но и их любовь к сказкам – мрачным на тему прошлого и светлым на предмет будущего. Как и то, что построенное либеральными реформаторами государство больше всего и напоминает Диснейлэнд.

Примером байки, демонстрирующей подкорковый марксизм идеологов российского либерализма, является представление о естественной бандитской форме первой стадии развития капитализма. Мол, только грабеж всех и вся позволяет решить проблему первичного накопления капитала, который становится источником дальнейшего экономического развития. Следовательно, капитализму без бандитизма никак обойтись нельзя.

 

Представление о естественнобандитской форме протекания фазы «первоначального накопления капитала» относится к марксистскому фольклору. А потому не может служить в качестве идейного обоснования легитимности итогов приватизационной кампании середины 90-х годов.

 

Отсюда следует вывод о том, что нельзя и пересматривать итоги приватизации – она проходила в естественной для первой стадии развития капитализма бандитской форме. Если же начать ревизию приватизационной кампании, общество автоматически вернется к исходному докапиталистическому состоянию. Соответственно, будет обречено вновь пережить эпоху экономического бандитизма. Откуда и делается вывод о бесполезности пересмотра итогов приватизации – «что было, то и будет». 

На самом деле источником первичного накопления является не бандитизм, а высокая эффективность. Любая принципиально новая деятельность всегда приносит сверхприбыль. Пример «Microsoft» наглядно демонстрирует, что масштабное «первоначальное накопление» осуществляется и сегодня, хотя в Америке «заря капитализма» погасла больше ста лет назад. Так что эффективность накопления эпохи раннего капитализма было связано с новизной промышленной организации производства, а не с бандитизмом в отношениях.

Имелась совсем иная и при этом вполне естественная причина бандитского поведения субъектов экономических отношений. В основе любых отношений лежит этика. При этом этика феодальных отношений не могла удовлетворять пионеров капитализма – она основывалась на устаревшем мировоззрении и потому была ими отвергнута. Как следствие, экономическая деятельность первой стадии развития капитализма оказывалась лишенной этической основы и потому ее субъекты были свободны творить что угодно. Естественно, что их деятельность автоматически принимала форму бандитизма.

Это значит, что бандитизм первой фазы развития капитализма демонстрирует не процедуру «первичного накопления», а процесс выработки капиталистической деловой этики. Когда заимствовать критерии этики не откуда, они вырабатываются в процессе практической деятельности, которая своими результатами демонстрирует ущербность ложных и эффективность истинных критериев. Причем обычным для себя способом – успехом деятельности, основывающейся на истинных критериях, и неудачах деятельности, ориентирующейся на ложные. Такой отбор критериев деловой этики естественным образом растягивается на долгое время, которое выглядит как первая фаза эпохи развития капиталистических отношений. Поэтому ее предназначением является не «первоначальное накопление», а формирование деловой этики.

Для феодальной этики аксиомой является представление о том, что все дается человеку Богом и потому власть, как его легитимный представитель, имеет право определять «правильную» величину любого дохода – «регулировать» ее с помощью любых по степени своего идиотизма налогов. Это значит, что какую бы цену за свой продукт ни получил на рынке производитель, власть вправе корректировать его доход с помощью налогов до того размера, который она считает достаточным.

Для капиталистической этики в ее первичной протестантской версии аксиомой является представление о том, что доход представляет собой возмещение затрат труда, величину которого определяет свободный рынок. Поэтому классическая этика капитализма определяет в качестве праведного только доход, представляющий собой возмещение затрат труда производителя по величине, устанавливаемой независимым оценщиком – свободным рынком.

Позднее появилась неолиберальная версия капиталистической этики, которая обосновывала нравственность получения спекулятивного дохода – объявляла праведным любой доход, полученный без явного нарушения десяти заповедей в их ветхозаветной редакции. Эта этика не только легализовала спекуляции в качестве разновидности «праведного труда», но и одела в «белые одежды» политику неоколониализма – обосновала нравственность неэквивалентного экономического обмена между развитыми и развивающимися странами.

Эквивалентное возмещение затрат труда является основой протестантской этики по двум причинам. Во-первых, этот способ получения дохода стал альтернативой феодальному, при котором его главным источником являлся статус человека в общественной иерархии. То есть, феодальная этика устанавливала легитимность статусного дохода – властной ренты. Во-вторых, эквивалентное возмещение затрат труда однозначно – не допускает разного толкования. Что для этической основы является принципиально важным. Тогда как невозмездный способ получения дохода допускает бесчисленное множество вариаций своей «истинности». Понятно, что такой способ не позволяет создать для деловой этики  однозначной основы. 

Неолиберализм, по сути, является социализированной версией классического либерализма. Потому что наряду с механизмом обмена продуктами труда легализует механизм их перераспределения. Ведь спекуляции не создают продукт, а только перераспределяют созданный кем-то в пользу спекулянта.  Так что если протестантская этика является нравственным компасом экономики производства, то неолиберальная этика выполняет эту функцию для экономики перераспределения.

В первую очередь именно по этой причине неолиберализм и был воспринят молодой частью советской интеллектуальной элиты – его социалистическая компонента была понятна их марксистскому подсознанию. Так что им для превращения из коммунистов в неолибералов потребовалось всего лишь осуществить простейшую рокировку – в общественной иерархии поменять местами народ и элиту. Потому что если в марксизме перераспределение осуществлялось в пользу народа, то в неолиберализме в выигрыше оказывается элита.

Тогда как перераспределительная суть идеологии для своего восприятия не потребовала от либерализованных марксистов кардинальной трансформации их мировоззрения. В чем и состоит суть специфики российского либерализма – он представляет собой либерализованный марксизм. Чем и объясняется сходство отечественных либералов с большевиками эпохи военного коммунизма – те и другие отличаются экстремизмом и стремлением к перераспределению общественного богатства.

 «Великая депрессия» ясно продемонстрировала, что использование неолиберальной этики «во внутрь» имеет разрушительные последствия. Поэтому с тех пор эта этика используется исключительно в качестве «наружного средства – нравственного компаса для плавания в водах мирового рынка. Так что сегодня развитые страны не возражают, чтобы их собственные субъекты руководствовались неолиберальной этикой в деятельности на мировом рынке и не допускают торжества идей неолиберализма на своей собственной территории – максимально жестко регулируют спекуляции, всеми способами ограничивая их влияние на внутриэкономическую сферу. Именно поэтому Д. Сорос, выдающийся финансовый спекулянт современности, имеет проблемы с властями тех же Франции и Англии. Тогда как о претензиях к нему со стороны американских властей ничего неизвестно. Причина проста – реально Д. Сорос работает только на мировом рынке, поэтому лежащая в основе его деятельности неолиберальная этика США не беспокоит. Наоборот, даже приветствуется, так как приносит пользу. Правда, аналогичную той, которую Френсис Дрейк приносил Англии, разбойничая на морских коммуникациях Испании. 

Сегодня перед российской экономической элитой стоит вопрос о том, какую модель этики она примет в качестве нравственной основы своей деятельности. Судя по всему, олигархов больше устраивает неолиберальная модель. Тогда как опросы представителей среднего и  малого бизнеса показывают, что они в основном негативно относятся к итогам приватизации, чем и голосуют за протестантскую модель этики. В свою очередь наша бюрократическая власть, безусловно, заинтересована в сохранении в экономической среде комфортной для себя советской версии феодальной модели этики. В чем и состоит смысл «государственного капитализма».

 

В итогах приватизации необходимо разделять разные результаты – качественные и количественные. Качественные результаты – победители. То есть, субъекты новой экономики, которые действовали более эффективно в сравнении со своими конкурентами и потому победили. Отсюда пересмотр итогов приватизации в виде смены собственников будет иметь своей сутью отъем ее у более эффективных субъектов и передачу менее эффективным. Что, разумеется, ослабит российскую экономику.

Количественный результат – цена, по которой победители получили в свою собственность общественные ценности. Если руководствоваться неолиберальной этикой, тогда результаты приватизации полностью легитимны – в десяти заповедях ничего не говорится про сговор бизнеса и власти или про обворовывание общества. Точно так же итоги приватизации полностью легитимны с точки зрения феодальной этики – по ней установленная властью цена всегда истинна.

Количественные итоги приватизации нелегитимны только с точки зрения протестантской этики. Потому что стоимость полученного в виде государственной собственности дохода не соответствует стоимости затрат труда победителей приватизационного соревнования. Это значит, что с точки зрения классической этики капитализма пересмотр итогов необходим – обществу должна быть возмещена разница между реальной ценой приватизированной собственности и реально заплаченной. Поэтому до тех пор, пока доход в виде госсобственности не будет удовлетворять критерию эквивалентной возмездности, нормальная деловая этика в России не сформируется. Как следствие, экономические отношения останутся разновидностью бандитизма.

Это значит, что для нашего бизнес-сообщества торжество неолиберальной этики станет системным препятствием для нормального развития экономики – ее субъекты больше будут думать не о том, как что-то создавать, а в первую очередь о том, как перераспределять созданное кем-то.

Если же наша бизнес-элита думает, что создаваемые ею общественные «комиссии по этике» или «альтернативные арбитражи» смогут компенсировать ущербность неолиберальной этики и сделают ее пригодной для использования в национальной экономике, то она глубоко заблуждается – общественные организации способны «окорачивать» отдельных субъектов и никогда не смогут быть уздой для всего сообщества. Так что если в его сознании будет доминировать этика неолиберализма, экономическая среда всегда будет оставаться аналогом диких джунглей. Соответственно, «передел собственности» будет вечным спутником любой экономической деятельности, а несправедливость государства станет хронической, следовательно, будет обеспечивать постоянным высокий уровень социальной напряженности.

В пользу того, что для нас предпочтительнее заимствовать и усвоить именно протестантскую модель этики, свидетельствует не только мнение отечественного бизнес-народа – малого и среднего бизнеса. Пример бизнес-элиты развитых стран, которая именно эту модель культивирует в национальном бизнес-сообществе, тоже свидетельствует в пользу такого выбора. Так что если же мы хотим идти по пути развитых стран, мы должны сделать выбор в пользу протестантской этики.

Однако количественные результаты приватизации станут непреодолимым препятствием на пути формирования в России классической капиталистической этики. Потому что де-факто узаконят неолиберальную этику – возможность легального получения дохода от экономической деятельности, не эквивалентного по своей стоимости затраченному труду. В итоге победит та этическая основа, которая будет узаконена.  

 

Когда «былинники речистые ведут рассказ» про бандитизм эпохи первоначального накопления, они не упоминают еще об одной принципиально важной детали. А именно о том, что бандитизм существовал только в отношениях между субъектами экономической среды. Но его никогда не было в отношениях между ними и государством. Разумеется, бизнесмены по возможности запускали лапы в общественный карман. Но такое поведение бизнеса не носило разбойного характера – выглядело как «работа» незаметно вытаскивающего кошелек карманника. Потому что нормальная власть никогда не допустит в отношении себя разбойных действий – у нее для противодействия таким манерам имеется и полиция, и прокуратура, и суд. Так что если власть ловила за руку какого-то залезшего в общественный карман пионера капитализма, то не только отбирала добычу, но и сажала за решетку.

Власть и не может вести себя по-другому. Если она не способна защитить находящуюся в ее распоряжении общественную собственность, она никогда не сможет обеспечить неприкосновенность и частной. Это значит, что в деле приватизации у российской власти и общества просто нет выбора – без пересмотра количественных результатов раздачи госсобственности никогда не удастся наладить защиту частной. Потому что власть будет выглядеть не достойным уважения лохом. Или зиц-председателем. С чем она никогда не согласится, а потому любыми способами будет восстанавливать свою репутацию.

 

Ни одна нормальная власть никогда не согласится со статусом бессильной жертвы мошеннических действий собственных граждан. Соответственно, российская власть никогда не откажется от пересмотра итогов приватизации. Что она, кстати, уже вполне откровенно демонстрирует. 

 

Опять же, пример олигархов всегда будет демонстрировать обществу принципиальную возможность не только любого способа получения собственности, но и возможность легализации любого по происхождению капитала. Так как если в результате бандитских действий может оставаться «с носом» даже обладающая силовыми структурами власть, то частным лицам полноценной защиты своей собственности не видать как своих ушей. И зачем такая власть нужна обществу?

В составе власти ее действующие субъекты постоянно меняются. Так что если кто-то из них в безвыходной ситуации согласится носить титул раззявы, не факт, что преемник последует его примеру – ситуация будет иной и иными будут возможности новой власти. При этом олигархи не понимают одной принципиальной особенности власти. А именно того, что ее нельзя победить. Можно одолеть каких-то ее субъектов – Иванова или Сидорова. Но в результате им на замену придет Петров и Кузнецов, которые продолжат борьбу. Поэтому власть – это Кащей Бессмертный, который живет столько, сколько существует общество. Соответственно, победить власть можно, лишь уничтожив страну. Что олигархам вряд ли под силу. Власть же может позволить себе не спешить – у нее неисчерпаемы запасы сил и времени. А так же возможность менять своих субъектов. Единственное, чего она не может себе позволить – быть вечным лохом.  Поэтому сколько бы побед в борьбе за сохранение незыблемости итогов приватизации новые собственники ни одержали, в конечном счете, они обязательно проиграют. А потому потеряют все.

Российская приватизация носила откровенно мошеннический характер в своей первой фазе, когда власть по ее собственному выражению, «назначала миллиардеров». Это, впрочем, было естественно – субъекты власти были кондотьерами, тогда как общественная собственность была добычей, которую они делили. Однако во второй фазе приватизации передел собственности осуществлялся уже относительно более законным образом и в пользу более эффективных владельцев. Соответственно, представлял собой вполне нормальное явление. Однако результаты второй фазы приватизации не могут стать легитимными, пока таковыми не станут результаты первой. А это возможно только в том случае, если будет решена проблема необъективного возмещения обществу стоимости изъятых у него ценностей. Точнее, халявного характера получения олигархами государственной собственности.

 

В 1998 году олигархи уже стояли перед выбором – деньги или власть. Тогда они выбрали деньги и потеряли власть – Б. Ельцин передал «трон» их противникам в лице военной элиты. Откуда и берут свое начало нынешние проблемы большого бизнеса – у него остались деньги без власти.

 

Пересмотр итогов приватизации в части ее количественных результатов необходим самим олигархам – только тогда будет решен вопрос законности владения новыми собственниками большей части экономического потенциала страны. А так же сможет развиваться процесс формирования качественной деловой этики. Соответственно, бандитская эпоха развития капитализма в России сможет, наконец, закончиться.

Их предприятия сами по себе обществу не нужны – у него некому ими управлять. А вот получить за них честную цену не откажется ни общество, ни, тем более, власть. Поэтому вместо того, чтобы закатывать истерики, олигархам необходимо осознать тупиковость ситуации вокруг количественных результатов приватизации. Это значит, что экономической элите нужно перестать дурным голосом кричать: – «Не отдам !!!».

Олигархам необходимо понять две вещи. Первое, что часть меньше целого. Что в свое время смог понять даже А. Корейко. Второе, что «дело спасения утопающих – дело рук самих утопающих». Потому что вопрос легализации дохода от приватизации – забота только тех, кто его получил. А не тех, кто потерял собственность. Соответственно, инициативу легализации полученной в результате приватизации собственности олигархам нужно брать в свои руки.

В первую очередь необходимо согласиться с тем, что количественные итоги приватизации должны быть пересмотрены. Затем экономическая элита должна разработать технологию объективной оценки стоимости полученной в результате приватизации государственной собственности и механизм оплаты разницы между реальной ценой и фактически заплаченной. После этого олигархам останется уговорить власть пойти по цивилизованному пути решения проблемы – организовать трехсторонние переговоры между ними, властью и обществом, на которых нужно будет согласовать механизм оценки полученной собственности и график доплаты. Потому что расплатиться они смогут лет за десять-пятнадцать.

По сути, перед олигархами стоит выбор – статус капитанов российской экономики или деньги. Тогда как для того, чтобы получить «два в одном», экономическую власть и ее легальную основу в виде добросовестно приобретенной собственности, им потребуется еще достаточно долго выкупать формально принадлежащие им предприятия.